Через несколько часов после начала войны в Украине Роскомнадзор запретил СМИ использовать информацию не из официальных российских источников. Несоблюдение этого требования, то есть «распространение ложной информации» (по мнению ведомства), угрожало медиа «незамедлительной блокировкой таких материалов» по статье 15.3 федерального закона № 149.

Уже 26 февраля появились сообщения о требованиях РКН удалить публикации. Затем ведомство начало блокировать не отдельные страницы, а целые сайты. Фактически это означало полное уничтожение всего предшествующего контента СМИ, отмечают глава «Международной Агоры» Павел Чиков и руководитель «Сетевых свобод» Дамир Гайнутдинов в своем докладе «Россия: права человека на военном положении». Блокировки стремительно превратились в массовые.

С начала войны в России цензуре подверглись более 5,3 тысяч сайтов, следует из данных «Роскомсвободы». Ведущий юрист организации Саркис Дарбинян отмечает, что это очень разные ресурсы, которые высказывались по поводу войны и потерь: «Зарегистрированные СМИ, незарегистрированные медиа, иностранные, украинские, европейские. Есть даже один ресурс, который предоставляет услуги такси, — они у себя в блоге написали новость о „спецоперации“».

По словам Дарбиняна, все независимые медиа давно находятся под наблюдением у Роскомнадзора. Сотрудники ведомства отслеживают их контент с помощью соответствующего софта — он анализирует ключевые слова — и в случае чего направляют информацию в Генпрокуратуру. Там уже принимают решения о блокировках и сообщают о них в Роскомнадзор.

«Генпрокуратура принимает самостоятельные решения и никому их не показывает, кроме Роскомнадзора, — отмечает Дарбинян. — В нашей практике мы только через суд могли истребовать эти решения. Это самая непрозрачная форма блокировки, о которой уже много лет говорят все цифровые правозащитники».

В России упрощенный порядок блокировки возможен с конца 2013 года. Тогда вместе с пакетом других критикуемых законопроектов был принят «закон Лугового» — закон о блокировке «экстремистских» сайтов. С того момента существует популярная теперь статья 15.3 закона «Об информации»: она позволяет РКН по предписанию Генпрокуратуры блокировать сайты без решения суда.

Предполагается, что такие сайты публикуют «информацию, содержащую призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка», и поэтому доступ к ним следует ограничить.

По факту же ресурсы блокировали и за описание способов совершить суицид, и за освещение митингов. Порой медиа даже не знают о причинах блокировки. Медиаюристка Светлана Кузеванова приводит в пример историю с «Ежедневным журналом», который заблокировали по «закону Лугового» одним из первых, еще в 2014 году, — без объяснения причин.

«Государство прикладывало много усилий к тому, чтобы появился быстрый и легкий инструмент для запрета на распространение информации. И блокировки эффективно работают, — говорит медиаюристка. — Это очень удобный правовой инструмент, который позволяет всё отключить нажатием кнопочки. Да, нельзя отключить весь интернет, но можно быстро и эффективно вырубить один сайт, который не нравится».

2 марта в Госдуму внесли законопроект о наказании до 15 лет тюрьмы за «изготовление и распространение фейков» о действиях российской армии. Уже 4 марта его подписал президент. Так в Уголовном кодексе появились статьи 207.3 (о распространении «заведомо ложной информации о деятельности вооруженных сил РФ» с наказанием до 15 лет лишения свободы) и 280.3 (о «дискредитации использования российских войск», за которую могут назначить до 5 лет лишения свободы).

Как отмечает Светлана Кузеванова, статья 207.3 должна применяться в совокупности с другими регулирующими «фейки» статьями. Еще в 2019 году Кодекс об административных нарушениях дополнили статьей 13.15 — «Злоупотребление свободой массовой информации». Через год началась пандемия, и ответственность за фейки сделали уголовной: в УК добавили статьи 207.1 и 207.2.

«А 4 марта 2022 года, в ответ на большое количество контента, которое государству было сложно контролировать, и чтобы включить самоцензуру, ввели статью, которая позволяла жестко и без каких-либо извилистых путей привлекать за фейки про „спецоперацию“. Эту статью уже считают относящейся к статьям о военной цензуре», — объясняет Кузеванова.

«Фейком» суды признают любую информацию, противоречащую официальной позиции министерства обороны. То есть если Минобороны говорило, что российские вооруженные силы не бомбили роддом в Мариуполе, то любой, кто утверждает обратное, распространяет «фейки». Основанием для уголовных дел послужили и публикации о трагедиях в Буче, Ирпене, Краматорске.

На фоне блокировок и угрозы уголовного преследования после 24 февраля некоторые медиа прекратили работу. Самым громким событием первых дней войны стала ликвидация радиостанции «Эхо Москвы». 1 марта Роскомнадзор ограничил доступ к «Эху» и отключил его от эфирного вещания. 3 марта совет директоров закрыл радиостанцию и сайт и расторг контракт с главным редактором Алексеем Венедиктовым.

3 марта работу приостановил телеканал «Дождь», а позже — Znak.com и «Новая газета». Закрылись томское агентство новостей «ТВ2» и якутское издание Ykt.ru. Другие медиа, например «Тайга-Инфо» и The Bell, заявили об отказе от освещения ситуации в Украине. Третьи — Meduza, «Медиазона», «Холод» — «эвакуировали» сотрудников за границу и теперь работают оттуда.

Обжаловать блокировку сайта можно в суде с последующим обращением в ЕСПЧ. Но в России готовят закон о неисполнении решений последнего
По закону «Об информации», доступ к заблокированному сайту можно восстановить. Например, в случае, если владельцы или редакция удаляют запрещенную информацию. Правда, российские медиа сообщали, что их сайты не разблокировали даже после удаления публикаций.

Заблокированные СМИ имеют право обратиться в суд. Но сейчас, по словам главы «Международной Агоры» Павла Чикова, всё зависит от обстоятельств и уже есть издания, проигравшие в первой инстанции.

Иски, к примеру, уже подали «Медиазона», Republic, «Тайга.Инфо», «7х7» и «Бумага». Иск «Эха Москвы», которое пыталось оспорить свою блокировку, суд отклонил. В июне Алексей Венедиктов заявил, что планирует возобновить работу радио, добавив, что сейчас занимается судебным процессом по поводу незаконного закрытия «Эха Москвы».

По мнению Светланы Кузевановой, на практике блокировка — это почти всегда дорога в одну сторону. Если сайт заблокировали целиком, разблокировать его будет сложно. По словам медиаюристки, подавать такие иски можно всего в два суда в Москве по месту нахождения Генпрокуратуры и Роскомназдора — Тверской и Таганский. «И в том и в другом суде всегда была одна судья, которая рассматривала все эти дела. И все они были как под копирку рассмотрены с отказом удовлетворения исков», — рассказывает Кузеванова.

Еще один путь, ранее доступный СМИ, — обратиться в Европейский суд по правам человека. «Все, кто обжаловал блокировку сайтов в России, делали это лишь для того, чтобы исчерпать все средства правовой защиты внутри страны, иначе невозможно обратиться в ЕСПЧ», — поясняет медиаюристка. По ее словам, вынесение решения ЕСПЧ было важным не только потому, что суд назначал денежные компенсации. Стратегическая цель была в том, что ЕСПЧ указывал России на необходимость модернизировать законодательство о блокировках, потому что оно не отвечает международным стандартам.

«Понятно, что государству было вообще не интересно менять закон о блокировках — по политическим причинам. Но тем не менее они были обязаны реагировать на решения ЕСПЧ и можно было медленно, но верно добиваться своего», — объясняет Кузеванова.

15 марта Россия покинула Совет Европы, что означает и выход страны из-под юрисдикции Европейского суда по правам человека. Если ничего не изменится, Россия перестанет быть членом ЕСПЧ 16 сентября 2022 года. До этого времени ЕСПЧ принимает обращения от россиян. Однако Госдума уже рассматривает пакет законов о неисполнении решений ЕСПЧ в России. «Европейский суд по правам человека стал инструментом политической борьбы против нашей страны в руках западных политиков», — заявил председатель Госдумы Вячеслав Володин. Согласно принятым поправкам, решения ЕСПЧ после 15 марта 2022 года не будут исполняться.

По информации профсоюза журналистов, за весну 2022 года против журналистов возбудили 21 уголовное дело. Большая часть связана с войной: только по статье 207.3 именно против журналистов — 14 дел.

Одно из первых уголовных дел по новой статье завели в отношении кемеровского журналиста Андрея Новашова. Причина — репост статьи Виктории Ивлевой «Мариуполь. Блокада».

В списке журналистов, которых преследуют по новым уголовным делам, — Александр Невзоров, Майкл Наки, Дмитрий Гордон, Руслан Левиев, Андрей Солдатов, Мария Пономаренко, Сергей Михайлов, Михаил Афанасьев.

Светлана Кузеванова обращает внимание на то, как выглядят пресс-релизы СКР с сообщениями о возбуждении уголовных дел в отношении журналистов: «Они их делают просто как целые информационные проекты: с видео, фото, текстом. Я такие пресс-релизы от СКР впервые вижу». К примеру, в пресс-релизе о возбуждении уголовного дела в отношении Александра Невзорова есть фото фигуранта, а само заявление приводится как в текстовом, так и в видеоформате.

По наблюдениям медиаюристки, уголовные дела против журналистов возбуждают не за их профессиональные публикации, а за личные проекты или посты в соцсетях.

«Если журналист высказывает что-то, что может быть расценено как фейк на страницах издания, где он работает, то, как правило, всё же блокируют издание. Заблокировать проще, чем возбуждать дела, — объясняет Кузеванова. — Тут же важно еще выиграть войну за информационное пространство. И это работает абсолютно точно. Мы находимся в своем VPN-пузыре».

Полиция и Следственный комитет возбуждают уголовные дела и против тех журналистов и блогеров, которые уже уехали из России, но продолжают писать по-русски. То, что человек находится за границей, только оттягивает момент его привлечения к ответственности, говорит Кузеванова. «Это может быть уголовное преследование, заочный арест, обвинение, международный розыск, арест имущества в России и даже заочный суд с вынесением приговора», — перечисляет способы давления на уехавших журналистов Павел Чиков.

Блокировки коснулись не только медиа, но и платформ. С 4 марта официально заблокированы Twitter и Facebook, до этого доступ к ним замедлялся. 14 марта Роскомнадзор заблокировал Instagram.

21 марта на территории России была запрещена деятельность Meta. Компанию объявили экстремистской из-за изменения политики Facebook, которое разрешало пользователям из Украины призывать к насилию над русскими в контексте войны. 20 июня Мосгорсуд признал это решение законным и отказал в удовлетворении апелляционной жалобы Meta.

Незаблокированными в России сейчас остаются YouTube и Telegram. «Надо понимать одно: единственная причина того, что их не блокируют, по моему мнению, не правовая и не техническая. Оснований и возможностей уже поднакопилось, — комментирует Саркис Дарбинян. — Просто госпропаганде тоже надо распространять контент через каналы, где сидит большая масса аудитории, — YouTube и Telegram. Других настолько масштабных интернет-площадок нет».

По мнению правозащитника, блокировку Telegram и YouTube исключать нельзя, но это будет политическое решение: «Если в один момент в Кремле посчитают: всё, достаточно телевидения и тех каналов, которые есть, — то, конечно, я допускаю блокировку и YouTube и Telegram и даже массовые шатдауны с полным отключением интернета, если начнутся гражданские протесты, как мы это видели в Казахстане, Иране, Индии и других странах».

С июня пользователи из России жалуются на проблемы с доступом к сервисам ProtonVPN, Lantern и Outline. В Роскомнадзоре заявили, что средства обхода блокировок «признаются угрозой» по закону «О связи» — хотя в самом законе этого нет и использование VPN-сервисов не является нелегальным.

Основания для блокировок VPN-сервисов также прописаны в законе «Об информации». Соответствующую статью ввели в 2017 году. В ней говорится о «мерах, направленных на противодействие использованию на территории Российской Федерации информационно-телекоммуникационных сетей», позволяющих получить доступ к заблокированным сайтам.

Саркис Дарбинян говорит, что охота государства на VPN началась давно, но была безуспешной. Однако после неудачной блокировки Telegram в 2018-м российские власти все-таки провели работу над ошибками и поставили на узлах связи всех мобильных операторов технические средства противодействия угрозам (ТСПУ). Этот программно-аппаратный комплекс позволяет ограничить доступ к запрещенной в России информации.

«Но не одним протоколом все VPN едины. Есть более модернизированные протоколы, которые умеют камуфлировать трафик, например, под трафик голосовой телефонии, — объясняет Саркис Дарбинян. — Тогда даже с помощью ТСПУ Роскомнадзор не может считать, что это именно VPN. В этом плане, конечно, невозможно заблокировать все VPN-сервисы. Большинство из них уже прошли и огонь и воду: они работали в Китае и в Иране и имеют достаточно хороший опыт в том, что касается обмана подобных систем».

«Политические прогнозы в России — вещь, в принципе, удобная, потому что ты прогнозируешь ухудшение ситуации и всегда попадаешь в точку, — говорит Павел Чиков. — Нет никаких сомнений, что ситуация будет ухудшаться и усложняться по самым разным направлениям, только степень и глубина пока остается под вопросом. Так что никаких признаков улучшения или хотя бы торможения и замораживания давления пока не наблюдается».

В конце июня Госдума в третьем чтении приняла закон, по которому Генпрокуратура может закрывать СМИ за распространение «фейков», «дискредитацию» и «призывы к санкциям» во внесудебном порядке. Принят и новый закон об «иноагентах», он начнет действовать с 1 декабря 2022 года. «Иноагентами» смогут называть любые российские организации или граждан (даже если они не получали иностранного финансирования), а вместо существующих четырех реестров сформируют единый.

Госдума во втором чтении также приняла поправки в Уголовный кодекс, по которым там могут появиться контролирующие распространение информации статьи. Например, уголовная ответственность с наказанием до 4 лет лишения свободы за неоднократную демонстрацию нацистской символики или символики экстремистских организаций. За призывы в интернете к деятельности «против безопасности государства» планируется ввести максимальное наказание до 7 лет тюрьмы, а за сотрудничество с международными организациями — до 9 лет.

Светлана Кузеванова согласна с прогнозом Павла Чикова. «Будет ли передышка на лето в законотворческой деятельности? Возможно. Но в правоприменении — нет. Если сейчас быстренько примут законы про „иноагентов“, про вечные блокировки, про возможность ликвидировать СМИ без суда и следствия — что ранее было вообще недопустимо, — то за лето можно ожидать раскачку правоприменения. Потихонечку начнут пробовать, как это работает. В целом курс задан, и власти его методично реализуют».

Кроме того, в сентябре в силу вступает статья 18.1 федерального закона «О рекламе» — по ней Роскомнадзор будет отслеживать рекламу, размещенную в интернете, а также сведения о рекламодателях и распространителях. Юрист «Центра защиты прав СМИ» Екатерина Зубань говорит, что пока не известно, для каких целей будет собираться эта информация.

По мнению Саркиса Дарбиняна, зачистка информационного поля в Рунете продолжится с ужесточением контроля и надзора правоохранительными органами. И только отсутствие достаточного количества «железа» у Роскомнадзора не позволит развернуть в полном объеме «суверенный интернет» и установить тотальный контроль над киберпространством. «В этом плане остается надежда на то, что мы не окажемся в полной цифровой изоляции и сможем получать доступ к информации, а также защищать свою приватность с помощью надежных инструментов», — говорит юрист.