— Во время протестов «Он нам не царь» 5 мая 2018-го я завел телеграм-канал. А в сентябре случилось дело Михаила Беньяша — адвоката, которого избили полицейские и которого судили за то, что это он якобы избил их.

Многие активисты не понимали, как поддержать Михаила, а я, наученный кампанией в защиту Евгения Витишко в рамках «Экологической вахты по Северному Кавказу» (природоохранная и правозащитная некоммерческая организация, работающая в шести регионах на Северном Кавказе — прим. команды проекта) в 2014–2015-м, понимал, что и как. Нужно было сделать судебные процессы по делу Беньяша максимально открытыми. А так как допускать публику на них не очень хотели, я начал вести прямые трансляции.

На судах Витишко мы делали это в твиттере, но телеграм, как мне показалось, более удобная штука. Так я пристроил свой канал под прямые трансляции. Иногда их брали «Медиазона», «ОВД-Инфо» и другие СМИ. Во время одного из заседаний адвокат Беньяша пошутил, что я протоколирую. Секретарь суда сказал: «Ты протоколируешь быстрее, чем я». Естественно, они читали мой канал. Так появилось название «Протокол». Через какое-то время появились люди, которые хотели работать вместе со мной.

Постепенно мы пришли к новому формату — новости плюс лонгриды и расследования, — сделали сайт. Это был январь 2020-го. Основная тематика — то, о чем не пишут государственные СМИ: правозащита, преследования активистов, провокации со стороны полицейских, коррупция.

Наше первое крупное расследование — «Краснодарские Маркизы Карабасы» — о том, как в Кубани приватизировали огромную территорию по цене 11,5 рублей за квадратный метр. Потом вышло расследование о том, как из-за установки рекламных конструкций в Краснодаре без проведения торгов похитили крупную сумму из бюджета. Расследование о свидетеле по делу Яны Антоновой, которую обвиняли в участии в нежелательной организации по уголовной статье. Мы занимаемся темами, которые не покажут по «Кубань-24» или в передаче «Вести. Кубань».

До 24 февраля никто на нас особо не давил. Была возможность работать так, как хотелось. Единственное, прошлым летом было жесткое ощущение, что у меня лично большие риски. Я замечал наружное наблюдение в рамках уголовного дела, связанного то ли с «Открытой Россией», то ли с «МБХ медиа», то ли с тем, что «МБХ медиа», по их версии, — это проект «Открытой России» (в 2018 и 2019 годах Александра привлекли к уголовной ответственности за участие в нежелательной организации «Открытая Россия» — прим. команды проекта).

Тогда я решил, что с этим надо что-то делать: выехал из России и планировал вернуться через несколько месяцев. Но не вернулся до сих пор: узнал, что суд постановил возобновить уголовное дело. При этом мы не знаем, что с ним — никаких уведомлений не приходит.

— 24 февраля, когда началась война, наша редакция была шокирована. Меня всё это тоже застало врасплох, но я понимал, что мы как никогда должны работать и делать то, что делали.

Все — четыре-пять сотрудников редакции и десять человек, которые нам помогают, — несколько дней пребывали в оцепенении и непонимании, как работать дальше. Но, наверно, момента отчаяния у нас не было. Я не то чтобы привык к кризисным ситуациям, но знаю, как в них действовать, и стараюсь находить способы из них выходить. В декабре 2017 года избили моего друга Андрея Рудомаху, координатора «Эковахты». В течение месяца, пока он лежал в больнице с тяжелыми травмами, я занимался кампанией в поддержку Андрея. Было много ситуаций, на которых я научился не опускать руки и искать возможность продолжать что-то делать.

После начала войны мы в «Протоколе» старались работать хотя бы в рамках новостной повестки. Было морально сложно продолжать проекты, которые уже были начаты. Я решил, что сейчас мы займемся исключительно освещением митингов, одиночных пикетов, акций — потому что было непонятно, кто это всё будет освещать, если об этом не будем писать мы. Где-то через месяц начали понимать, что то, за что нас ценит читатель, — это расследования, и вернулись к этому формату.

— После начала войны на нас стали оказывать давление. Последним на нашем ютьюб-канале висит ролик, в котором мы высказались против войны: волонтеры и участники проекта решили, что нужно что-то сказать по этому поводу. И на всех, кто был в этом ролике, составили административные протоколы по дискредитации армии. Это Юлия Лешова, Михаил Беньяш, Алексей Мандригеля, я и Матвей Курдюков. В какой-то момент в доме одного из активистов «Экологической вахты», моего заместителя Матвея Курдюкова, прошли обыски. Он якобы позвонил в Общественную палату и сообщил о минировании, хотя никаких доказательств этому не было.

Наш сайт заблокировали 5 марта, и это тоже пример давления на «Протокол». Сначала нас заблокировал хостинг — он просто удалил сайт. Когда мы переехали на другой, выяснилось, что нас заблокировал Роскомнадзор. При этом найти наш сайт в реестре довольно сложно — мы обнаружили его только в мониторинге блокировок «Роскомсвободы». В принципе, блокировка была ожидаемой, но я не думал, что она случится так быстро.

После блокировки мы особо ничего не меняли в работе. Сделали зеркало сайта и придумали механизмы работы в новых условиях. Я считаю, что блокировка не скажется на выживании редакции.

— Сейчас мы вернулись к формату расследований и работаем над большим кейсом: изучаем строительство одного из самых ужасных микрорайонов, наверно, во всей России. Это микрорайон Музыкальный в Краснодаре, его построили в обход всех санитарных и градостроительных норм. Мы знаем, кто это сделал и почему это стало возможным, и скоро, надеюсь, материал выйдет.

Я считаю, что нам надо продолжать заниматься такими расследованиями, потому что люди будут уставать от жутких военных новостей, они захотят читать о том, о чем привыкли. Сложно долго читать про зверства и неадекватные мысли, которые извергают из себя наши чиновники. Конечно, война — это тоже история, которую мы будем освещать. Но и расследования будем продолжать, несмотря ни на что.

За время работы мы набрали аудиторию, у которой есть потребность смотреть и читать то, что мы делаем. Есть те, кому это интересно, и мы не можем прекратить делать свою работу. Мы не можем предать людей, которые жертвуют нам деньги и читают то, что мы производим. Вторая причина — мы привыкли к своей работе, нам нравится зарываться в бумаги, судебные решения, базы данных, выискивать причины или механизмы явлений. Без этого мы не можем.

Текст о том, как министр промышленности Денис Маниуров и его семья превращают Геленджик в элитный поселок «для своих».

Расследование об имуществе депутата Госдумы в Краснодарском крае, которое он скрывает.

Материал о черных схемах в рекламной сфере в Краснодаре.

История о сговоре, из-за которого из бюджета Краснодара пропало почти 9 млрд рублей.