— Накануне войны мы опубликовали антивоенное обращение, в составлении которого участвовали и сотрудники «ТВ2». Чувствовали, что тьма сгущается. Тогда я думал, что дело ограничится попыткой захватить территории в Донецкой и Луганской областях. Но полномасштабная война даже для меня была ошеломляющей, хотя я не обольщаюсь насчет интеллектуальных способностей российской элиты, управленцев и лично Путина.

Ковид приучил нас принимать решения дистанционно и очень быстро. Мы решили делать онлайн[-трансляцию] войны. У нас, естественно, не было ресурсов, чтобы выезжать на место событий и работать так, как хотелось бы в такой ситуации. В 2014-м могли себе это позволить, сейчас нет.

Было понятно, что зачищать медиа будут основательно, никаких иллюзий у меня лично на этот счет не было. Мы сразу договорились с коллегами, что будем работать по нашим правилам, но при этом хорошо понимали цену вопроса.
Последние 7 лет мы работали в таком режиме: за нами могут прийти в любой момент. У нас все полтора десятка сотрудников после уничтожения телекомпании и холдинга работали на ежемесячных возобновляемых контрактах.

— Первое предупреждение прилетело на третий или четвертый день после начала войны. Там была претензия конкретно к онлайну, а именно к заголовку, в котором фигурировало слово «война». Этот онлайн мы сняли и запустили еще одну трансляцию, в содержании почти ничего не меняли. Через пару дней прилетело второе предупреждение — и тут же блокировка.

Поскольку еще до блокировки «ТВ2» нарисовался закон о «фейках», который подразумевал уголовное преследование, я думал вот о чем… Ну вот я главный редактор на седьмом десятке (Виктору 64 года — прим. команды проекта). Допустим, и мне прилетит уголовка. А готов ли я к тому, что уголовку получу не я? Придут, например, за журналистами, которые делают онлайн, молодыми. Которые на меня, в общем-то, полагаются. Которые, может, несмотря на все разговоры, не до конца отдают себе отчет в рисках. Ответа на этот вопрос у меня не было. Но государство решило всё за меня — спасибо.

Я собрал редакцию 4 марта (сайт заблокировали в ночь на 4 марта — прим. команды проекта) [и объявил о прекращении работы]. Написал прощальное обращение к аудитории. На этом история сайта «ТВ2» в Томске была закончена. Чуть-чуть не дотянули до 31 года.

У меня было понимание, что моих ресурсов, ресурсов «ТВ2» надолго не хватит. Было понятно, что мы потеряем часть аудитории — кого-то из-за политики, кого-то из-за VPN. Ну и потеряли бы рекламодателей, конечно, — соответственно, потеряли бы средства к существованию. Да, у нас был неплохой опыт краудфандинга, в последнее время мы достаточно успешно собирали деньги. Но я понимал, что их на работу не хватит.

Сила «ТВ2» в том, что какие-то вещи мы понимаем сходным образом: у нас очень многое держалось на доверии. Конечно, все были огорчены [прекращением работы медиа], для всех это травматичная история. Некоторые во второй раз переживали гибель «ТВ2». Но к принятому решению отнеслись с пониманием.

— После блокировки я и еще несколько сотрудников приняли решение об эмиграции. Другие остались. Мы попрощались. Был рабочий чатик — теперь нерабочий. Продолжаем общаться, обмениваться новостями.

Решение об отъезде для меня, конечно, было очень тяжелое. Я всю жизнь прожил в Томске. Меня раньше часто спрашивали: почему ты не уезжаешь? И я отвечал: мне не трудно уехать из России, мне трудно уехать из Томска. Томск — это улицы, родные могилы, друзья. Я очень люблю этот город, люблю Сибирь. Когда меня за рубежом спрашивают «Where are you from?», я отвечаю: «Syberia».

Это было непростое решение — и принимали мы его быстро. Дело не в том, что я на тот момент ощущал для себя риски. А в том, что сейчас для меня находиться в российском пространстве невыносимо. «Отравлен хлеб, и воздух выпит», — так я чувствую. И не хочу дышать этим воздухом.

— Своей аудитории мы сказали, что сейчас прерываем работу, потому что в этих политических условиях так, как мы хотим, работать невозможно, а так, как хочет государство, не хотим работать мы.

После закрытия сайта, после моего и нескольких коллег отъезда мы пообщались — и создали новый проект, он называется «Очевидцы 24 февраля» (серия интервью с россиянами о войне, выходит на ютьюб-канале «ТВ2» — прим. команды проекта). У нас есть аккаунты в телеграме и в инстаграме. И у нас — тех, кто уехал — достаточно развязаны руки. Объяснили аудитории, что мы ищем разные варианты профессиональной самореализации.

Что касается коллег, которые остались в Томске, — каждый из них выберет какие-то нестыдные варианты работы. Юлия Корнева уже выпустила документальный фильм в серии «Экспедиция ТВ2» (серия документальных фильмов о жизни в глубинке России — прим. команды проекта). Эта серия, возможно, продолжит жизнь — последние 7 лет она существовала за счет краудфандинга.

Лично я намерен продолжить работать. У нас есть совместные проекты с коллегами из других медиа. Есть возможность находить ресурсы для работы и самореализации. То, что называется «„ТВ2“ в изгнании», будет работать. Мы опираемся на замечательную российскую историческую традицию. Я себя, конечно, не сравниваю с Герценом, но был же «Колокол». Лично я вырос и сформировался как личность в советские годы в частности благодаря самиздату и зарубежному радио. Видимо, сейчас наступает такое время.

Это, конечно, всё непросто. В моем возрасте непросто. Еще мы привыкли работать с очень понятной аудиторией — Томск, Сибирь, — хорошо понимаем этих людей и как выстраивать медиа для них. Сейчас другая ситуация. Будем что-то придумывать, искать новые интересные повестки, создавать проекты, возможные образы будущего той страны, из которой мы уехали.

Документальный фильм о «детях Нарыма» — тех, кого в годы Большого террора детьми ссылали в Нарымский край, где появились первые детские дома СССР. Часть документального проекта «Экспедиция ТВ2».

«ТВ2» периодически публиковал на своем ютьюб-канале архивные сюжеты. Одним из самых популярных (1,6 миллиона просмотров) стало интервью Михаила Ходорковского о «деле ЮКОСа», которое он давал в 2003 году за месяц до своего ареста.

Фильм о Колпашевском яре в Томской области — месте массовых захоронений людей, расстрелянных или умерших в тюрьме НКВД. Захоронение, в котором, по данным «Мемориала», было погребено около 4 тысяч человек, было обнаружено случайно в 1979 году — и советские власти попытались его уничтожить.

Расследование гибели 15-летнего Жени Ерошевского в Тунгусовском доме-интернате в декабре 2020 года. При работе над фильмом журналисты «ТВ2» получили доступ к видео с моментом гибели мальчика.

Запись последнего дня работы «ТВ2» — 4 марта 2022 года, сразу после блокировки Роскомнадзором. На видео сотрудники прощаются, смеются, плачут и рассказывают о том, какими были годы работы в издании.

«Вы были существенной частью моей жизни, смотрел вас, а потом и читал с 1994 года, с тех пор, как переехал в Томск. Уважаю вас за профессионализм, за дух, за правду. Верю, что расстаемся не навсегда, но пока вот что-то грустно. Спасибо вам и, конечно, берегите себя!»

«Смотрю вас всю сознательную жизнь. В 7-м классе случайно взяли у меня интервью на улице, и я сразу стал знаменит на всю школу. Не было человека, кто бы не смотрел „ТВ2“ в Томске. Очень больно то, что сейчас происходит».

«Я из Москвы и меня с вашим каналом познакомила Ирина Шихман. Ваши путешествия, интервью, выпуски потрясли. Я как будто окунулась в прошлое с открытым телевидением, и вместе с тем всё так актуально и современно. Было ощущение Зазеркалья. Вот красивая напомаженная Москва, а вот реальный мир.

Благодаря вам мне стала понятнее история переселений в Сибирь, и я поняла, какое чудо, что моя семья в последний момент увернулась от этого. До этого говорили, что прадеда подставили в магазине (он был заведующим магазина в Подмосковье), пришлось продать корову и половину дома. Смотря ваши фильмы, я поняла, как же мы легко отделались!

И спасибо за короткие интервью с улиц. Они вытаскивают из пузыря и стирают иллюзию, что все вокруг такие же. Ах да. Мне 29 лет, и благодаря вашему каналу мой мир стал целостнее и многограннее. Вы великие профессионалы! Спасибо».